Крепостное право на фоне «Муму», или что сказал Герасим
Хорошо, что на 150-летний юбилей отмены крепостного права президент Медведев не освятил своим присутствием открытие очередного уродливого новодела. Наподобие монумента отцу русской демократии Ельцину в Екатеринбурге, на котором, если говорить о художественных достоинствах, так и просится надпись: «Ося-Кисе».
СМИ писали о беспрецедентных мерах безопасности, которыми была отмечена скромная научная конференция, посвященная манифесту «О Всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей». Но в суете актуальной политики мало кто задался вопросом: а есть ли что праздновать?
Где мы теперь? Изжили ли из себя холопско—барскую психологию, самодурство, липкий, путающий мысли страх угодить, предугадать желание тех, кто право имеет? Или так и движемся по кругу подчинение-восстание-смутное время-подчинение-восстание?
Вот петербургский театр «Комедианты» как раз в эти дни показал премьеру спектакля по тургеневскому рассказу «Муму». Интересно, что с юбилеем премьера совпала случайно — или по иронии судьбы, если угодно. Спектакль готовился два года — по причине нехватки денег. Дело в том, что «Комедианты» находятся в ведении правительства Ленинградской области, которое спит и видит, как сбросить с себя обузу финансирования театров. Артисты здесь получают по 10 тысяч (что гораздо ниже вознаграждения даже самого скромного областного чиновника), а деньги на костюмы и постановку театр должен искать сам. В общем, крепостной театр, причем в имении у барина, который искусство Мельпомены в гробу видел.
Вот мяч попинать — другое дело, тут удовольствие понятное. Времена Сергея Мироновича Кирова давно прошли, и наши руководители в театры ходят только, когда не отвертеться. А через какие пытки они проходят, сопровождая какого-нибудь бундесканцлера в Мариинку и слушая Вагнера или Шостаковича, и подумать страшно. Наверное, твердят про себя: «не спать, замерзнешь»…
В отличие от Герасима, современная российская драма многословна и бесчувственна. Но театр, который показывают «Комедианты» — совершенно другой, такой, каким он мог бы быть, каким он должен быть. Актеры «Комедиантов» играют спектакль на одном дыхании, играют очень музыкально, словно песню без слов (хотя есть здесь и песни, и слова).
Известная каждому история про деспотичную барыню, которая заставила немого дворника Герасима убить самое дорогое тому существо, прозвучала у «Комедиантов» совершенно по-новому. Проще всего было изобразить помещицу взбалмошной, жестокой мучительницей. Но постановщик и художественный руководитель театра Михаил Левшин, похоже, задал себе вопрос: а если помещица — добрая барыня, которая уверена, что заботится о благе опекаемого ею народа?
Суд барыни (актриса Ольга Яковлева) строг, но справедлив: пьяниц — сечь, Герасиму, который поймал воров — награду, провинившуюся девку — срочно замуж. Жестко? А как иначе с селянами, которых так и тянет к бутылке? Правовое государство!
Таких, как барыня, в сегодняшней России немало, от Кремля до кабинета директора бани в какой-нибудь Заманиловке. И разговаривают наши боссы так же, как в спектакле — картинными взглядами и междометиями. Помните, как посмотрел Путин на Дерипаску, когда тот ему ручку не отдал? Из взглядов Путина можно составить альбом, который останется в веках как шедевр экспрессионизма.
Барыня любит народные песни, пляски и забавы — и как благодарным селянам не петь и не танцевать, когда у них такая любящая их хозяйка? Вместе с девками она по-простому ходит в баню — как наши теперешние руководители отстаивают в церкви рядом с простым народом (ну, не совсем рядом, на спецместах, поближе к алтарю).
Вот только за этими народными попевками, плясками и гуляниями стоит страх — страх, атмосфера которого без единого слова передана в спектакле. Страх, который и крутит колесики машинки с марионетками-дворовыми, которые пытаются угадать желания барыни. Гамлет сказал, что на человеке нельзя играть, как на флейте — шутишь, еще как можно! Какой оркестр можно составить, если правильно подойти!
Можно было тогда, можно и сейчас — просто технологии меняются. В Российской империи орудием управления и контроля была церковь и крестьянская община, в теперешней РФ церковь уступила место телевидению, а крестьянский вопрос решен, кажется, окончательно: крестьян в прямом смысле пустили по миру.
Пусть реформы сверху (и тогда, и сегодня) без меры мучают народ, но ведь все для его же блага. Думали же как лучше — и кабы народ еще попался подходящий, была бы в Заманиловке Силиконовая долина! Но народ не понимает своего счастья. Что? На каждом шагу унижается его достоинство?
Какое достоинство? Он же не умеет чувствовать. Какое достоинство может быть у бомжа, одного из тех, кого нынешний мэр Читы Анатолий Михалев предложил отстреливать? У женщины, которая пришла в собес за детским пособием? У шахтера или моряка, ожидающего зарплаты за прошлый год? У найденного лишним офицера, уволенного из армии по сокращению? Сказано — собрать в трехдневный срок манатки и с семьей на выход!
Так вот, «Муму» — как раз история о человеческом достоинстве, и Филипп Азаров (Герасим) создает образ тонко чувствующего, отзывчивого, я бы сказал, рафинированного человека. Достоинство и страх — вещи несовместные, и в тех условиях, в которые поставлен Герасим, он обречен. Обречен — но не терпит поражение, а даже в последнем унижении доказывает, что он человек.
Вечный русский вопрос: «Почему Герасим утопил Муму, почему не ушел вместе с ней»? Не ушел — как раз из чувства собственного достоинства. Так римские сенаторы бросались на меч и закалывали друг друга, не желая тешить Калигулу.
Калигула, желающий зла, отличается от Калигулы, желающего добра, разве что меньшей степенью лицемерия. «Я же не приказывала утопить Муму, я только спросила: разве вам какая-то собачонка дороже здоровья барыни?» — звучит в конце запись в помещичьем блоге.
«Мы не хотим, чтобы мамы в России из нужды убивали своих детей, но сокращение расходов и бюджетная стабилизация — главные приоритеты, бла-бла-бла»…
Игорь Шнуренко
газета «Деловой Петербург» / 05.03.2011 / журналист Игорь Шнуренко