Не о Муму писал Тургенев — о России
Так решили в петербургском театре «Комедианты» и поставили спектакль по хрестоматийному рассказу.
Надо быть смелым человеком, чтобы сегодня взяться за постановку тургеневской «Муму». То, что для читателя XIX века было трагедией, для нас стало уроком школьной программы, сюжетом, растиражированным в идиотических песенках и заезженных анекдотах. Этим смелым человеком, попытавшимся разбить стереотипы, стал художественный руководитель и режиссер театра «Комедианты» Михаил Левшин. Тема «Муму» его не на шутку взволновала, и, как признается сам режиссер, увидел он в этой воспитательно-назидательной литературной вещице повествование о России не только ушедшей, а и ныне существующей. Взялся репетировать, и, кажется, вначале верил в успех постановки только он. «Муму» забрала два года. По его признанию, только перед самой сдачей актеры наконец поверили в то, что спектакль получился.
Сегодня на «Муму» попасть не так просто — небольшой зал театра забит до отказа. Причем публика самая разная. Рядом со мной восседал актер и руководитель Театра эстрады Юрий Гальцев. На его свитере крупно было выведено: «Бандитос». Начало мне понравилось. Да, в общем, и дальше все, что я видела по ходу спектакля, било не бровь, а прямо в глаз. Ощущение удара наотмашь. На сцене крестьяне в посконных рубахах и скроенных на современный индийский лад свободных штанах, где брючины расходятся где-то пониже колен, подхватывали визгливых девок в холщовых сарафанах, а те при этом отчаянно и громко пели, катались на какой-то доске и пританцовывали (хореография Сергея Грицая). Актеры ничего не говорят вразумительного (такова режиссерская задумка — обходиться без слов), лишь что-то лепечут, мычат. Диалоги героям заменяют песни — заунывные, печальные, иногда веселые, но все равно от них ежишься: теребят они, тревожат душу — впечатление, что в тебе застревают занозы и их невозможно вытащить. Барыня (Ольга Яковлева) капризничает, как маленькая избалованная девочка, а ее компаньонка-приживалка (Лариса Климова) то и дело развлекает хозяйку — водружает на голову кивер и вставляет свое лицо в пустую раму — имитирует портрет покойного мужа барыни. И девки, и парни маршируют, снова поют и танцуют. Этим назойливым рефреном подчеркнут уклад полицейского общества, в котором лучше всего умеют повелевать и наказывать.
В зале всего четыре ряда кресел — пространство невеликое, а ощущение, будто здесь, за берегом сцены, — вся наша бескрайняя бедная Россия. Иной раз просто мороз по коже. Чувствуешь, как преуспели самодуры-правители в подавлении всяких нормальных чувств человека. И получился наш народ гораздым не только на сочувствие и милосердие, но и на зависть, зло и невежество. Присовокупите сюда же рабство духа.
И только немой Герасим (Филипп Азаров) — тот самый светлый луч в темном царстве, он — будто выродок в этом жутком беспросветном обществе. Чистой души Герасима будто и не коснулись все червоточины, будто не вобрала она в себя никаких пороков. Былинный герой, пример мужественного тихого благородства. А уж как умеет любить! Но разлучают чистосердечного искреннего Герасима с его любимой, выдают девушку с благословения барыни замуж за пьяницу. Скажете, примитив? Гляньте окрест себя — таких историй великое множество, разве только барыни в другом обличье, да не замуж выдают, а насильно определяют — кого служить в армию, а кого на ненавистную работу…
Бог в помощь — Герасим спасает в реке собачку и привязывается к ней как к самому драгоценному существу на земле. Муму становится центром любви, даром только, что в спектакле это не живое существо, а кукла. Лает же прямо как живая — это мастерски делает актриса Алена Киверская, играющая возлюбленную Герасима, и она же, будто добрый ангел, сопровождает двух беззащитных существ, Герасима и собачку. (Актриса, говорят, тренировалась два месяца, чтобы достичь такого звукового эффекта.)
Кульминация в точности по Тургеневу: укусила Муму барыньку за палец, и рьяные слуги велели Герасиму повесить собачку. Тот ее не повесил, а утопил в реке…
Михаил Левшин ловит отзывы зрителей. Главный ценитель для него сегодня — Юрий Гальцев. Тот хвалит, но говорит, что надо каждому персонажу придумать свою гримасу, свою мимику — дабы они не сливались в общую серую массу народа, а как-то отличались друг от друга. Можно учесть, почему бы и нет? Только вряд ли это существенным образом способно изменить до боли простую идею тургеневской «Муму» — жизнь жестока, и счастье можно найти, лишь завершив земное существование. Где-то в призрачной дымке, далеко, не здесь, и будет всем счастье.
Но сегодняшние молодые не хотят ждать призрачного, нереального. И, вероятно, по-своему права пришедшая в тот вечер с мамой на спектакль семилетняя девочка, которой больше всех понравилась… барыня.
— Почему?
— Ей все прислуживали, всё для нее делали.
Власть — вот что приглянулось ребенку. А еще — победа, пусть даже такая жестокая. И то верно: зачем дружить с бедными и несчастными? Это ли не итог, к которому мы снова пришли в России… Оказывается, Иван Сергеевич был о-о-чень прозорлив.
Елена Добрякова, специальный корреспондент «НВ»
Газета «Невское Время» / 22.03.2011 / Елена Добрякова, специальный корреспондент «НВ»