Сергей Николаев: «В театре важен честный разговор»

Творческий человек редко может ограничить себя одной сферой деятельности. Актер театра «Комедианты» Сергей Николаев, номинированный в этом году на «Золотой софит» за исполнение роли Жозефа в спектакле «Дети Ноя», в качестве второй профессии выбрал редкую специальность – видеохудожник. Его работы можно увидеть в федеральных музеях, он создает видеоконтент и мультимедийные декорации для театров, украшает фасады старинных зданий с помощью архитектурного видеомэппинга (3D-проекции) в рамках различных городских мероприятий и шоу-программ. А еще он, конечно, снимается в кино и сериалах.

Сергей Николаев / Фото предоставлено Государственным драматическим театром «Комедианты»

– Сергей, в спектакле «Дети Ноя» ваш герой – еврейский мальчик. Вы играете ребенка?

Статья по теме:

– У нас камерный театр, зрители сидят буквально на расстоянии вытянутой руки. Если я буду играть ребенка, в этом будет... фальшивая приторность, которая не позволит людям в зале поверить в происходящее на сцене. Поэтому в начале спектакля мы ставим четкие границы: я – взрослый человек, который рассказывает о своем детстве, а помогает мне в этом кукла. Порой она «говорит» от имени ребенка. Это было режиссерское решение. Перед началом репетиций Михаил Александрович Левшин попросил меня принести свои детские фотографии. Зачем это нужно, он не объяснил. А потом оказалось, что художник делал эту куклу по моей фотографии!

При этом в процессе репетиций Михаил Александрович позволял нам очень бурно с ним дискутировать по поводу той или иной сцены. Иногда на это уходила целая репетиция. Я прекрасно понимаю, как режиссер он мог в одну секунду всю эту дискуссию свернуть. Во многих театрах репетиционный процесс превращен в отлаженный производственный механизм, и режиссер приходит с уже готовой картинкой, решением. В этом тоже есть класс: актеру нужно уметь очень быстро оправдать и присвоить, что требует режиссер. Почти киношный способ работы! Но если есть возможность поспорить, стать соавтором...

Сцена из спектакля «Дети Ноя». Фото Ирины Ковалевой-Кондуровой / Предоставлено Государственным драматическим театром «Комедианты»

– Какие эмоции у вас рождает эта роль, спектакль?

– Мой персонаж – мальчик, переживающий трагедию Холокоста – с детской непосредственностью говорит о таких вещах, о которых мы, взрослые, порой даже не задумываемся. Он рассуждает о любви, войне, смерти. Даже о личной ответственности за сохранение собственной культуры. Он делает это без тех стереотипов, которыми мы наполнены. Он задает неудобные вопросы. На них очень сложно найти ответы. Например, в спектакле есть важная для меня тема: способность уважать другого человека и слышать иную точку зрения. Мне кажется, сейчас нам всем нужно об этом подумать. В нашем обществе очень высокий градус радикализации. Я даже стал реже смотреть телевизор: крики, споры, все с пеной у рта пытаются доказать, что их точка зрения - единственно верная. Мы разучились слышать друг друга, пытаться понять. К слову, ковид, при всем ужасе происходящего, хоть немного сплотил людей перед лицом общей угрозы.

– В чем причина такой популярности среди театральных режиссеров автора этой пьесы, Эрика-Эмманюэля Шмитта?

– Шмитт умеет доступным языком говорить о сущностных вещах. Это качество у современных авторов в дефиците: просто о сложном. Я не против постмодернизма, но у человека должна быть возможность выбирать. Зритель соскучился по такой простоте, поэтому Шмитт так востребован.

Сергей Николаев в спектакле «Дети Ноя». Фото Ирины Ковалевой-Кондуровой / Предоставлено Государственным драматическим театром «Комедианты»

– А новый театральный язык вам близок?

– В театре важен честный разговор между актерами и залом. Я должен понимать зачем, ради чего сегодня обращаюсь к зрителям. Традиционный это театр или экспериментальный – уже не так важно. Сейчас многие люди говорят, что театр задевает их чувства. Но мне кажется, в театре «политкорректность» неуместна. Театр должен задевать, будить чувства. Хороший спектакль может на неделю выбить тебя из колеи. И еще театр не должен превращаться в музей.

Вот иногда говорят: «Что вы тут придумываете? Поставьте как было». А кто знает, как было? Вы знаете, что на премьере «Лебединого озера» у зрителей был культурный шок? Женщины в то время носили высокую обувь, такие полусапожки, закрывающие щиколотку. Верхом неприличия было открывать даже эту часть ноги. А тут поднимается занавес, перед залом прекрасные девушки в пачках и с голыми ногами... Думаю возглас «Ах, как красиво!» – это последнее, что можно было услышать. Многие тогда были возмущены. Но это был именно тот эмоциональный отклик зала, который хотел получить режиссер на премьере.

Вообще я всеядный человек и принимаю в театре любой язык. Главное, чтобы я мог на нем говорить. Чтобы это не было шифрованием пустоты.

– Что касается современных технологий в театре: есть зрители, которые крайне отрицательно относятся к мультимедиа в театре, к наличию видеоконтента в спектакле.

– Когда в театре появилось электрическое освещение, были такие же апокалиптические разговоры: это «мертворожденный свет», он убивает театральную магию масляных ламп и керосиновых горелок. Со временем использование подобных технологий в театре станет привычным и будет восприниматься как одно из выразительных средств. Театр – это же синтез всех искусств. Обидно, что мультимедиа почему-то не включают в их число.

Репетиция балета «Золушка» / Фото Станислава Левшина

– По своему эмоциональному воздействию мультимедиа или проекционное шоу могут так же сильно влиять на зрителя, как театральная постановка?

– Тут важно разграничить: мы говорим об использовании мультимедиа в театре или об уличном шоу. Задачи совершенно разные. В театре мультимедиа – часть сценографии. Она должна быть включена конфликт, она должна образовывать пространство, вступать во взаимодействие с актерами. То есть, помогать замыслу режиссера. Но она не должна влиять на зрителя больше, чем сама постановка. Для спектакля это провал.

Что касается проекционных шоу, то это совсем другая история. Это ближе к площадному зрелищу, обычно на таких шоу присутствует несколько десятков тысяч человек. Там «вышиванием» заниматься нельзя, нужны крупные краски и простые мысли. Например, для ежегодного праздника фонтанов в Петергофе мы с коллегами создали шоу, посвященное Екатерине II. Какая у нас была задача? Довольно простая и понятная: если после шоу из 30 тысяч зрителей хотя бы 500 человек захотят зайти в интернет и узнать что-то про эпоху – здорово, если некоторые из них прочитают книгу о Екатерине – это триумф!

Праздник фонтанов в Петергофе / Фото Игоря Литвяка

– В самом начале карьеры вы работали ведущим на радио. Это был период его огромной популярности, радио тогда «зажигало звезды». Сейчас, кажется, оно звучит только в автомобилях?

– Я не думаю, что популярность радио куда-то ушла. Просто сейчас, в связи со стремительным развитием интернета, оно изменилось, приобрело более точечный формат. Радио стало более адресным.

– Многие говорят, что с развитием интернет-ресурсов угасание ждет и кино, и телевидение.

– Это такие древние пророчества, которые обычно никогда не сбываются. Телевидение, как и радио, просто станет более адресным. В кино тоже возможно произойдет какое-то... переформатирование. Например, в последние годы сериалы, к которым раньше относились скептически, стали по своему качеству выше многих полнометражных фильмов.

Но в целом, по моему мнению, кино и театр из нашей жизни не уйдут. Во время пандемии театры стали внедрять онлайн-форматы. Я посмотрел несколько таких трансляций и понял: для меня это невозможно, ведь театр – живое искусство. Прийти в кинозал – такой же важный для меня момент, ведь в кинотеатре во время совместного просмотра возникает единый зрительский полюс эмоционального переживания. Дома, смотря фильм, а тем более спектакль, это не ощутить. Думаю, ни с кино, ни с театром в обозримом будущем ничего не случится.

Спектакль «Золушка» / Фото Николая Круссера

– Для вас развитие интернет-технологий и заполнение ими нашей жизни – положительный момент или нет?

– Все хорошо в меру. Если что-то не в меру, то, помните, как в «Ромео и Джульетте»: любое благо превращается в порок. Конечно, интернет – благо. Это возможность в любой момент получать в неограниченном количестве любую информацию. В этом же кроется и его порок. Мне кажется, сейчас нужно в школах ввести специальный предмет, который будет учить детей критически оценивать информацию. Ее вокруг нас море, и в этом море запросто можно утонуть.